Андрей Исаев, первый заместитель секретаря Президиума Генерального Совета партии «Единая Россия»
Партия «Справедливая Россия» создавалась в свое время, как будущий основной конкурент «Единой России», вторая массовая партия и одна из основ двухпартийной системы. Однако пока успехи эсеров весьма скромные. Самый большой и, увы, последний – попадание на выборах 2007 г. в Государственную Думу и создание там собственной фракции. С тех пор рейтинги партии не поднимались выше 7 %, и на выборах в региональные парламенты последние три года провал следовал за провалом. Осенью 2009 г. не помогло даже то, что накануне всю весну «Единая Россия»  вела публичную полемику с эсерами как основным оппонентом (хотя, по справедливости следовало бы — с коммунистами). Очевидно, что сегодня  партийный проект Сергея Миронова дышит на ладан. В чем же причины?
Чтобы ответить на этот вопрос нужно вспомнить, что это не первая попытка создания «левоцентристской» партии в современной России. Нынешнее место эсеров уже занимали в той или иной степени Аграрная партия, Конгресс русских общин, блок Отечество- Вся Россия, партия «Родина». У всех схожая судьба. Они создавались при поддержке власти или хотя бы части властных элит, должны были занимать место правее коммунистов и левее «партии власти», постепенно вытесняя КПРФ и превращаясь в мощную социал-демократическую силу. Все они (за исключением чуть не дотянувшего КРО) однажды преодолели барьер и попали в Госдуму, чтобы потом к следующему политическому циклу сойти со сцены в качестве самостоятельных  игроков. Наиболее удачно сложилась судьба ОВР, которая набрала наибольший для левоцентристов процент – 13,3 и затем стала одним из учредителей «Единой России». (Впрочем «левоцентризм» «Отечества» — отдельная сложная история).
То, что самостоятельные левоцентристские партийные проекты в современной России все никак не состоятся, вряд ли случайно. Этому очевидно есть объективные причины.
Первая такая причина  – наличие в стране сильной коммунистической партии, укорененной в отличие от умеренных левых в национальной политической традиции. Необходимо отметить, что с подобной проблемой  социал-демократия сталкивалась не только в России. Например, во Франции, где исторически сильна была компартия социалисты вплоть до 70 гг. прошлого века , т.е. более 25 лет после окончания второй мировой войны, были достаточно слабы. В Италии они так и остались слабыми, и на роль второй партии, противостоящей правоцентристам Берлускони, сегодня вышли наследники коалиции у истоков которой стояла бывшая Компартия. Точно также обновленные коммунисты, а не вновь созданные социал-демократы стали основными левоцентристскими партиями в большинстве стран Восточной Европы в 90-е годы и были признаны в качестве партнеров Социалистическим Интернационалом. И здесь для нас не может служить примером опыт Германии с ее традиционным противостоянием консерваторов и социал-демократов. Ведь следует помнить, что в ФРГ деятельность компартии была официально запрещена, что сделало социал-демократов на долгие годы монополистами на левом фланге.
Сказанное тем более относится к России, где лозунги социальной справедливости и равенства воспринимаются общественным сознанием как традиционные элементы коммунистической мифологии. Эсерам, чтобы хоть как-то исправить свое почти безнадежное положение в этом вопросе следовало бы начать активную борьбу за коммунистический электорат, разоблачая непоследовательность и оппортунизм вождей компартии, выгодно сравнивая свою программу – с программой КПРФ, активно действуя на поле реальной социальной помощи людям. Вместо этого «Справедливая Россия» всю дорогу безуспешно пыталась перехватить электорат «Единой России», доказывая, что возглавляемая Путиным партия якобы менее путинская, чем она.
Попытка эсеров скопировать опыт европейских социалистов обречена еще и потому, что условия современной России коренным образом отличаются от условий Европы, в которых возникла и развилась сильная социал-демократия. Там социал-демократические партии строились в первую очередь как политический инструмент  профсоюзного движения, стоявшего в те времена на позициях классовой борьбы. Социалисты и профсоюзы совместно «отжимали» у государства и работодателей лучшие условия жизни и работы для класса наемных работников, имея конечной целью преобразование капитализма в некий «демократический социализм». Но уже сейчас в Европе все по-другому. Социальная рыночная экономика – общая цель и западных социалистов, и западных консерваторов. Политика «социалистических» правительств абсолютно прагматична и отличается от политики консерваторов только деталями. Никакого «движения к социализму» ведущие партии Социнтерна давно не осуществляют. Само название «социалистические» для большинства из них – дань традиции. Профсоюзы в этих условиях деполитизировались и не ориентируются более только на социал-демократов. Результатом этого процесса стало недавнее объединение про-социалистической Международной Конфедерации Свободных профсоюзов и про-консервативной Всемирной Конфедерации труда в единый всемирный профцентр. Массовые профсоюзы сегодня стоят не на позициях классовой борьбы, а на позициях социального партнерства с работодателями. А с этих позиций консерваторы иногда могут оказаться гораздо более подходящими политическими партнерами, чем исходящие из концепции своей руководящей роли по отношению к рабочему движению левые социал-демократы. Так получилось и в России, где традиционные профсоюзы, входящие в ФНПР выбрали в качестве своего стратегического партнера «Единую Россию», которая не претендует на руководство профсоюзами (они для нее именно партнер), а не эсеров, убежденных в том, что раз они назвали себя левоцентристами, то профсоюзы автоматически должны подчиняться их политическому руководству.
Терпеливому сотрудничеству с традиционными профсоюзами, в которых состоит сегодня 90 % организованных работников, СР предпочла союз с маргинальными группами так называемых альтернативных профобъединений, которые за двадцать лет существования так и не смогли стать хоть сколь-нибудь массовым движением.
Но главное в другом. Для классической социал-демократии в России сегодня нет поля деятельности. В рамках курса на построение рыночной экономики политика, проводимая  Президентом и правительством В.В. Путина — абсолютно социальна. Даже в условиях кризиса растут социальные расходы, повышаются пенсии, ведется постоянный диалог с профсоюзами на самом высоком уровне. Контраст с ультралиберальной политикой 90-х гг. для населения очевиден. Что такого принципиально социал-демократического еще можно сделать? Дополнительно повысить налоги и  увеличить расходы на социальную сферу, которые и так составляют три четверти всех расходов бюджета? Любому ясно, что бесконечно идти по этому пути невозможно  – это приведет к росту инфляции, стагнации реального производства, сворачиванию инвестиций и, как следствию, запоздалому выходу России из кризиса и поражению в мировой конкурентной борьбе. Поэтому принципиальную альтернативу политике ЕР сегодня могут предложить только коммунисты – возвращение в той или иной форме к системе государственного социализма. Не будем оценивать в данной статье эту перспективу, но отметим, что никакой принципиально иной модели между нею и сегодняшней политикой российской власти втиснуть не возможно, все будет вариантом либо того, либо другого.  
К объективным проблемам современных российских социалистов добавляются и проблемы субъективного свойства. Во-первых, абсолютная невнятность в главном для политической партии вопросе – о власти. Может ли простой гражданин нашей страны просто и однозначно ответить на вопрос: СР с властью или в оппозиции? С одной стороны – явно с властью. Партия поддержала и продолжает поддерживать Президента, до самого последнего времени клялась в своей верности Путину. Лидер эсеров С.М. Миронов сегодня третье лицо в государстве. С другой стороны – вечные заявления об оппозиционности, голосования против предложений путинского правительства и нападки на путинскую партию. Все это какие-то странные изыски, не для понятной населению политики. В течении ближайшего года эсерам, если они хотят политически выжить, предстоит сделать очевидный выбор: либо на деле вступить в коалицию с «Единой Россией» и этим обосновать свое нахождение во власти. (Тем более, что соглашение об этом уже подписано). В этом случае придется разделять ответственность за совместно проводимую политику, прекратив играть в опереточную оппозиционность. Либо реально уйти в оппозицию, отказавшись от властных полномочий спикера Совета Федерации и продемонстрировав тем самым обществу свою принципиальность.
Вторая субъективная проблема эсеров – качественный состав самой партии. Не секрет, что СР в определенном смысле была таким же проектом Кремля, как и ЕР, но это был второстепенный проект. И лепили его из соответствующего материала. Все что не пригодилось при партстроительстве «Единой России» в итоге пришло сюда. Обиженные, недооцененные, не получившие должности, просто нигде невостребованные городские чудаки. Бесспорно и в СР есть достойные и сильные люди, но все же массовая тенденция очевидна. Очевидна и для избирателей.
Отдельный вопрос о лидерах и ярких фигурах. Лидер левой, то есть популистской по определению партии должен быть харизматичен, а с этим у Сергея Миронова большая беда. Уже десять лет он на первых ролях, а для всех очевидно –  его харизма не в личных качествах и идеях, а в должности спикера, которую он смертельно боится потерять — как Кощей яйцо, в котором спрятана его смерть. Наверное это единственный политик в мире, который однажды ухитрился собрать подписей за свое выдвижение в двое больше, чем голосов непосредственно на выборах ( значит половина выдвигавших в ходе кампании передумали!) . И судя по всему прекрасно понимает, что лишись он завтра своего поста, ценность возглавляемой им партии окажется весьма невелика. Это и заставляет его постоянно метаться между властью и оппозицией, подписывать соглашение с нелюбимой «Единой Россией», придумывать какие-то правила, по которым в палате парламента демократического государства запрещена деятельность парламентских партий и т.п.
Не компенсирует ситуацию и второе лицо партии. Трудно представить себе в роли главного идеолога человека более невнятного и неприспособленного к публичной деятельности, чем Николай Левичев. Он не только не прошел школу неформальной оппозиционной деятельности, но практически не имеет никакого реального политического прошлого. Про таких говорят: классический «книжный червь», подменяющий реалии политической жизни выдуманными, а большей частью вызубренными смысловыми конструкциями. На фоне таких вождей безусловно выигрышнее смотрятся фигуры второго эшелона эсеров. Но это только одинокие фигуры – не команда. При всем уважении, никогда не поверю, что Людмила Нарусова и Сергей Лисовский – убежденные социалисты. А значит выбор ими «Справедливой России» в качестве своей партии достаточно личностен и случаен. Так же как и у Оксаны Дмитриевой. Она сегодня бесспорно самый сильный и заслуживающий уважения идеолог и полемист своей партии, но стоит помнить, что прежде она со своим верным спутником Иваном Грачевым предпочитала либеральные проекты – Яблоко, партию защиты предпринимателей. И ее сегодняшнее увлечение ценностями «справедливости», возможно, носит тактический характер. 
И, наконец, еще одна проблема мироновской партии – непредсказуемость. Во время острой фазы полемики между нами г-н Левичев обвинил меня в низкопоклонстве. Непонятно перед кем, но видимо – перед Путиным. Специально для уровня господина Левичева разъясняю, что поддержка того, чью политику ты разделяешь низкопоклонством не является. И я, и мои коллеги по партии поддерживают не всякого президента и всякого лидера вообще, а вполне определенных людей в связи с тем курсом, который они проводят и который соответствует нашим собственным взглядам. Могу пообещать г-ну Левичеву, что если его патрон  Миронов придет к власти (что мало вероятно), то никакого «низкопоклонства» он от нас не дождется. Мы будем либо в оппозиции безответсвенному популистко-бюрократическому курсу, либо  будем разоблачать их ложь, если все эти обещания сварить кашу из топора окажутся блефом. И не в картонной оппозиции, а в реальной. Многие из нас в отличие от Левичева  необходимым опытом обладают. А вот заявлять своим избирателям о безусловной поддержке Владимира Путина в период его президентства, прекрасно зная, что на самом деле «Справедливая Россия» социальных и экономических взглядов Путина не разделяет (что и проявилось уже в новом составе Думы при голосовании по предложениям путинского правительства) – это не только реальное низкопоклонство, но и очевидное лицемерие. Последний год показал: «Справедливая Россия» непредсказуема. На выборах она говорит одно, а делает потом по-другому. Никто не знает, как эсеры поведут себя завтра. А значит и избирателям и партнерам по политическому полю проще и яснее иметь дело с коммунистами, чьи позиции с нашей точки зрения не верны, но во всяком случае последовательны.
Итак, проект «Справедливая Россия» медленно, но уверенно идет ко дну. Тому есть как объективные, так и субъективные причины. Вместе с ним тонут и планы тех, кто рассчитывал, что в результате успеха этого проекта в современной России возникнет двухпартийная система. Значит, еще какое-то количество лет политическая система нашей страны будет, как говорят политологи, полуторопартийной. То есть при наличие массовой доминирующей партии, другие партии не будут представлять ей реальной альтернативы, хотя и будут иметь равные с нею права и возможности, работать в парламенте и региональных органах власти, выступать с публичной критикой правительственного курса. Ничего страшного в этом нет. Через подобный этап развития прошли многие страны: и ФРГ, и Швеция, и Япония, и Индия, и Мексика, и Сингапур. Полуторопартийная система возникает всюду, где общенациональные задачи оказывались важнее классовых противоречий. Под эти задачи формировалось устойчивое большинство, чьи интересы представляла доминирующая партия.
Исторический опыт также показывает, что рано или поздно всякая полуторопартийная система сменится той, в которой сформируются две основные оппонирующие друг другу партии. Как возникнет вторая доминирующая партия у нас, пока можно только гадать. Но очевидно, что «Справедливая Россия» в лучшем для нее случае сможет  в такую партию лишь влиться, подобно тому, как первый проект С.Миронова «Партия Жизни» влился в «Справедливую Россию». Пока же роль второй по влиянию российской партии принадлежит КПРФ. В своем нынешнем явно отстающем от времени виде она  не способна претендовать на власть, а значит быть реальной альтернативой «Единой России». Но может быть консерваторам стоит присмотреться к новому поколению левых лидеров, которые завтра придут на смену Г. Зюганову?