Консерватизм: щит против хаоса

Консерватизм — это сложное, многогранное и глубокое понятие, которое на протяжении веков претерпевало изменения, отражая дух времени и вызовы эпохи. Эта политическая философия то отступала на второй план, уступая место более «прогрессивным» идеологиям, то вновь набирала силу, обретая новые формы и подходы. Консерватизм, как и либерализм, является продуктом Нового времени. Он возник во второй половине XVIII века как ответ на бурные изменения, охватившие Европу, — изменения, которые привели к Французской революции и коренному пересмотру политико-философских и экономических основ общества. В этом контексте консерватизм стал своего рода противовесом, сдерживающей силой, стремившейся оградить общество от разрушительного хаоса радикальных перемен.

Однако важно понимать, что консерватизм никогда не был категорическим противником изменений или прогресса. Его суть заключается не в отрицании новизны, а в стремлении сохранить баланс между традицией и развитием. Консерваторы всегда подчеркивали, что прогресс должен быть осмысленным и органичным, а не разрушительным. Они предостерегали от того, чтобы в пылу реформ и революций уничтожать многовековые институты, традиции и уклад жизни, которые служили основой стабильности и порядка. Для консерваторов прогресс — это не скачок в неизвестность, а продолжение единой линии, где опыт прошлых поколений гармонично соединяется с новаторством и устремлениями настоящего.

Именно эта идея преемственности лежит в основе консервативного мировоззрения. Консерваторы верят, что только через уважение к прошлому и его достижениям можно создать устойчивый моральный порядок, при котором общественные институты развиваются стабильно и равномерно. Традиции, по их мнению, — это не просто пережитки прошлого, а фундамент, на котором строится будущее. Они обеспечивают связь между поколениями, создавая чувство общности и преемственности, без которого любое общество рискует утратить свою идентичность и устойчивость.

Российский консерватизм: сила духа и соборности

Российский консерватизм как идеологическое направление представляет собой уникальное явление, сформировавшееся под влиянием исторических, культурных и религиозных особенностей нашей страны. В отличие от западных форм консерватизма, он всегда был тесно связан с православной верой, идеей единства всех слоев общества, или, как говорили, «соборностью», и особой ролью государства. Русский консерватизм не просто стремился сохранить традиции, но и предлагал осмысленное видение будущего, основанное на духовных и нравственных ценностях. Его ключевые черты — патриотизм, примат духа над материей, антибуржуазный характер, сильное государство и уважение к традициям — стали основой для формирования национальной идентичности.

Особенностью русского консерватизма является его многогранность. В нем можно выделить несколько течений, каждое из которых по-своему интерпретировало основные принципы. Охранительное течение, например, было направлено на защиту существующего порядка и противостояние любым радикальным изменениям. Его сторонники считали, что любые попытки реформировать общество могут привести к разрушению традиционных устоев и хаосу. Религиозный консерватизм, в свою очередь, делал акцент на православной вере как основе национального духа и нравственного воспитания. Для России, где православие всегда играло ключевую роль в формировании культуры и мировоззрения, этот аспект был особенно важен. Социал-консерватизм, который стал развиваться в конце XIX — начале XX века, пытался соединить традиционные ценности с идеями социальной справедливости, что делало его особенно актуальным в условиях растущего социального неравенства и развивающихся на его фоне радикальных идей.

Среди выдающихся представителей русского консерватизма можно назвать Николая Данилевского, который видел в России особую цивилизацию, противопоставленную Западу. Его идеи о культурно-исторических типах и уникальной миссии России оказали огромное влияние на развитие консервативной мысли. Константин Леонтьев подчеркивал важность сохранения культурного и духовного многообразия, считая, что Россия должна идти своим путем, не подражая Западу. Иван Ильин, один из самых известных русских консерваторов XX века, считал, что Россия должна опираться на свои духовные корни и традиции, чтобы противостоять разрушительным влияниям модернизма. Сергей Булгаков, продолжая идею Владимира Соловьева о «всеединстве», стремился избежать противоречий разобщенного западного буржуазного общества. Николай Бердяев видел в консерватизме духовный идеал, который «препятствует движению назад и вниз, к хаотической тьме, возврату к первобытному состоянию». В своих идеях он стремился найти баланс между традиционными ценностями и необходимостью социальных изменений. Он критиковал как капитализм, так и социализм, предлагая вместо них модель общества, основанную на духовных и нравственных принципах. Он активно выступал за свободу личности и определял ее как верховную ценность (т.н. «социальный персонализм»), но одновременно признавал необходимость социальной солидарности и справедливости, так как личность призвана к социальному служению. 

Социальный консерватизм: традиции и справедливость

В наше время социальный консерватизм – это реально осуществляемая практика, которая успешно доказывает свою эффективность. Традиционные ценности являются одной из основ государственной политики (в том числе реализуемой через Указ Президента от 09.11.2022 года). Традиционные ценности – это объединяющая идея для многонационального и многоконфессионального российского общества, обеспечивающая внутреннее единство и внешний суверенитет. Многочисленные социологические опросы дают четкое понимание поддержки населением России традиционных ценностей. Так, по опросу фонда «Общественное мнение» от 6 сентября 2024 года 85% респондентов считают себя приверженцами традиционных ценностей. В то же время социальный консерватизм, будучи синтезом как правых, так и левых идей, позволяет возвыситься над традиционно противоборствующими политическими лагерями и сконцентрироваться на развитии, сохраняя при этом консолидирующую основу общества.

Таким образом, социальный консерватизм представляется той формой для российского общества, в которой традиционные ценности сочетаются с социальной справедливостью. Эта идея отражает особенности российского менталитета, где всегда ценились такие качества, как взаимопомощь, социальная справедливость и уважение к традициям.

Для России социальный консерватизм важен еще и потому, что он позволяет сохранить национальную идентичность в условиях глобализации. В современном мире, где доминируют западные ценности индивидуализма и потребительства, Россия может предложить альтернативную модель, основанную на духовных и нравственных принципах, при этом подчеркивая необходимость социальных реформ.

Трамп: консервативный вызов системе

Важно понимать, что российский консерватизм разительно отличается от евроатлантического варианта. Это объясняется различиями в историческом опыте, культурных традициях и религиозных основах. США формировались как страна иммигрантов, где успех зависел от личных усилий, а в России, которая развивалась как многонациональное государство, ­­— от единства и кооперации всех слоев общества. Американский консерватизм, сформировавшийся под влиянием протестантской этики, делает акцент на индивидуализме, личной свободе и материальном успехе. В основе этой идеологии лежит убеждение, что каждый человек ответственен за свою судьбу, а государство должно минимально вмешиваться в жизнь граждан. Конкуренция, предпринимательство и стремление к «американской мечте»— постулаты этой идеологии. Здесь успех измеряется материальными достижениями, а общество рассматривается как совокупность независимых индивидов, каждый из которых стремится к реализации своих личных целей. Это приводит к колоссальной атомизации общества в США, что мы и видим по сей день. Американская политическая система построена на жесткой дихотомии условных «прогрессистов» в лице демократической партии и «консерваторов» в лице республиканской. 

Стоит признать заслуги администрации Трампа в искоренении государственных программ, направленных на поддержку и развитие ЛГБТ и прочих «прогрессивных» институтов по «инклюзивности» и «разнообразию». Трамп также призывает к сохранению традиционных ценностей, устанавливает политику «двух гендеров» и в целом видит частью своей политики поддержку традиционной семьи. В этом отношении он близок нашему обществу. Однако стоит задаться одним небольшим, но важным вопросом: надолго ли? Что будет через четыре года, когда запущенная «карусель» выборов приведет к победе демократов, как это традиционно бывает? Повернется ли политика новой администрации на 180 градусов, и все, что отменил Трамп, восстанет как «феникс из пепла»? Вытекает следующий вопрос: действительно ли американская политическая система основана на фундаментальных ценностях американского общества, или все же действует согласно наиболее выгодной моментной конъюнктуре? Сможет ли новая администрация полностью пересмотреть курс, и не окажутся ли отменённые Трампом программы вновь восстановленными, словно «феникс из пепла»?

Этот вопрос поднимает более глубокую проблему: действительно ли американская политическая система основывается на фундаментальных ценностях общества, или она лишь отражает сиюминутную политическую конъюнктуру? Если верно второе, то это ставит под сомнение стабильность и предсказуемость политических решений в долгосрочной перспективе. В условиях, когда каждая новая администрация радикально меняет курс, сложно говорить о построении устойчивого общества. Такая система неизбежно ведёт к социальной нестабильности и усиливает поляризацию, когда политические силы вместо поиска компромиссов стремятся к полному демонтажу политики своих предшественников.

Перед Дональдом Трампом и его командой стоит грандиозная цель, которую ему не удалось в полной мере реализовать в свой предыдущий срок: «Сделать Америку снова великой». Это требует не только переформатирования политического поля, но и разработки долгосрочной стратегии, способной укрепить устойчивость системы, минимизировать центробежные тенденции и в результате превратить США в истинно национальное государство, которое ставит во главу угла свои интересы, а не глобального Запада. Иными словами, обрести субъектность и сделать процветание Америки фундаментальной неизменной ценностью.

Трамп скептически относится к евроатлантическому мифу. Этот скептицизм проявлялся и в его первый президентский срок, когда его действия вызывали недоумение, а затем раздражение у глобалистских элит. Однако в 2020 году к власти вернулся «удобный» глобалист Джо Байден, что позволило сторонникам глобализма временно расслабиться. За последующие четыре года они не заметили, как их система начала трещать по швам, демонстрируя свою неуклюжесть и неспособность адаптироваться к новым вызовам, особенно на фоне украинского кризиса. В западных обществах усилился запрос на перемены, и возвращение Трампа стало ярким примером этого тренда. Для его администрации это последний шанс создать новый миропорядок, в котором основой станет сильное и суверенное национальное государство.

Мюнхенский удар по глобалистам

Мюнхенская конференция по безопасности стала значительным ударом по позициям глобалистов. Вице-президент США Джей Ди Вэнс в своём выступлении подверг жёсткой критике европейские политические элиты, обвинив их в создании барьеров для консервативных партий, которые стремительно набирают популярность в Европе. Он сравнил брюссельских функционеров с «красными комиссарами», подавляющими инакомыслие, и призвал Европу самостоятельно заботиться о своей безопасности, не полагаясь на внешние силы.

Знаковым событием стала встреча Вэнса с лидером немецкой партии «Альтернатива для Германии» (АдГ) Алисой Вайдель. Этот шаг стал явным сигналом о том, на кого делает ставку администрация Трампа в европейской политической гонке. И ставка оказалась относительно успешной: «светофорная коалиция» значительно ослабла, уступив существенное количество мест в Бундестаге молодой политической силе. Теперь немецкий парламент вынужден считаться с новой, альтернативной точкой зрения. Однако избранный канцлер Фридрих Мерц и другие традиционные партии, скорее всего, будут стремиться максимально дистанцироваться от «нерукопожатной» АдГ, что может привести к обесцениванию голосов 20% избирателей. Это, в свою очередь, грозит Германии внутриполитическим кризисом с затяжным и сложным процессом формирования нового правительства.

Политика новой администрации США вызывает не только раздражение, но и отчаяние среди европейских глобалистов. «Мюнхенский плач» руководителя конференции Вольфганга Хойсгена стал наглядным символом того, что позиции глобалистов неуклонно слабеют, а консервативные силы продолжают набирать обороты.

Консервативный ренессанс

Будущее остаётся неопределённым, но уже сейчас можно утверждать, что на Западе происходит реабилитация консервативных ценностей. Как уже было отмечено ранее, на примере России и США, наши ценности не идентичны. Однако они и не должны быть одинаковыми. Главное, что консервативные силы Запада в большинстве случаев выступают за диалог с Россией. Именно этот аспект – диалог с Россией – вызывает бурную негативную реакцию со стороны глобалистов. Для них противостояние с Россией уже стало естественным состоянием. В то же время консервативные партии Запада демонстрируют более прагматичный подход, предлагая формы взаимодействия, которые, если и не приведут к дружбе, то, по крайней мере, позволят мирно сосуществовать, принося пользу как своим странам, так и глобальной стабильности. Мы должны стать примером российской консервативной стратегии для мира, продемонстрировав её эффективность и жизнеспособность. Однако для её дальнейшей реализации требуется значительная работа. Российские общественно-политические силы должны объединять усилия, создавая платформы для обсуждения и продвижения консервативных идей, продолжать строить и укреплять нашу самоидентичность. Ключевую роль в этом процессе должен играть активный диалог с консервативными силами других стран. Обмен идеями, совместные инициативы и выстраивание прочных международных связей позволят внести вклад в формирование нового мирового порядка, основанного на уважении к суверенитету, традициям и национальным интересам.

Автор — Данила Жудров