2023 год внес серьезные коррективы в процесс мирового политического развития, углубив и обострив те кризисные его тенденции, которые обозначились уже в начале текущего десятилетия и проявились особенно наглядно в обострении отношений России и «коллективного Запада». Само это столкновение с «коллективным Западом» стало проявлением того фундаментального процесса, который можно назвать ключевым для современной эпохи — а именно, перехода нынешнего порядка к многополярности.
Санкционная война Запада против России продемонстрировала, во-первых, неспособность США и их союзников односторонними действиями нанести ощутимый экономический ущерб стране, которая ранее была тесно интегрирована в контролируемый теми же США мировой рынок, а, во-вторых, цивилизационное одиночество «коллективного Запада» в современном мире. За странами Запада, объединившимися против России, не последовал никто из стран БРИКС, от участия в санкционной войне отказались такие ранее ключевые союзники США, как Турция, Египет, Саудовская Аравия, Катар и даже Израиль. В начале 2023 году это «цивилизационное одиночество» Запада еще усилилось благодаря другому обстоятельству — подъему «глобального Юга».
Данный термин, возникший изначально в рамках деятельности Всемирного банка, в 2023 году обрел новую жизнь и стал самым популярным мемом этого года. Изначально речь шла о тех странах и народах, кто не входил в «коллективный Запад», но не принадлежал к евразийским гигантам типа России или Китая. Выражением «глобальный Юг» описывался те страны за пределами России, Запада или Китая, которые отказывались присоединяться к санкционной войне против российского государства.
Многими влиятельными обозревателями и экспертами была констатирована утрата Западом и страной-лидером Запада — Соединенными Штатами Америки — контроля над государствами «глобального Юга», их неспособность повести за собой незападные страны, принудить к лояльному взаимодействию по критически значимому для них вопросу внешней политики, такому как обеспечение «стратегического поражения» России в конфликте на Украине. В ряде публикаций в западных СМИ была провозглашена стратегическая цель — обеспечить поддержку США со стороны стран «глобального Юга». Однако, после трагических событий в Израиле и секторе Газа осенью 2023 года тема «глобального Юга» получила совершенно иной разворот: военная операция Израиля при военной поддержке США не просто вызвала возмущение всего мусульманского мира, но вновь вернула в широкое обсуждение старую, распространенную еще с 1960-х годов — тему противостояния «глобального Севера» и «глобального Юга», то есть стран, входящих в постиндустриальный центр мировой системы, и стран, образующих его аграрно-индустриальную периферию. Вернулся сюжет фронтального противостояния двух миров — того, что входит в американоцентричный блок, который мы предпочитаем называть «коллективным Западом», или же «глобальным Севером», и того, что тяготеет к другим полюсам миропорядка, к так называемым государствам-цивилизациям.
На Валдайском форуме в октябре 2023 года российский президент сформулировал тезис, обозначивший позицию России в отношении существующего мирового расклада: «Человечество движется не к фрагментации на конкурирующие сегменты, не к новому блоковому противостоянию, чем бы его ни мотивировали, не к бездушному универсализму новой глобализации, а напротив — мир находится на пути к синергии государств, цивилизаций, больших пространств, общностей, осознающих себя именно таковыми». Фактически был заявлен новый подход, согласно которому, приоритетом будущего развития, своего рода целью миропорядка должна считаться «синергия больших пространств», не находящихся при этом в цивилизационном столкновении.
Россия устами ее лидера отвергла модель «столкновения цивилизаций», которая равно как и альтернативная ей модели «конца истории» («бездушный глобализм новой цивилизации»), была нацелена на утверждение гегемонии одной цивилизации, в том числе за счет способности блокироваться с одной стороной любого цивилизационного конфликта против другой. Однако, конфликт «глобального Юга» против «глобального Севера», разворачивающийся перед нашими глазами, представляет собой серьезный вызов внутренней стабильности России, принадлежащей одновременно двум этим мирам. Не случайно, сегодня в российском политическом сообществе звучат голоса о необходимости присоединения к одной из этих двух сторон. Эти призывы потенциально испытывают нашу страну на раскол. России одинаково опасно блокироваться с «глобальным Югом» против «глобального Севера», равно как и вступать в союз с «глобальным Севером», направленным против «глобального Юга». В условиях этого противостояния России следует разработать и сформулировать принципы устойчивого цивилизационного развития, которые позволят нашей стране уверенно обойти все рифы и мели того пути, который ведет нас к эпохе устойчивой многополярности, не отягощенной ни рецидивами однополярной гегемонии, ни блоковым противостоянием, ни столкновением цивилизаций.
***
Почему мы считаем нужным говорить об «устойчивом цивилизационном развитии»?
Начнем со слова «цивилизационный»? Действительно, понятие «устойчивое развитие» было введено в политический оборот в ту эпоху, когда прогрессивно мыслящими людьми планеты владело стремление преодолеть разделение мира на два блока, управляемых двумя сверхдержавами, за счет выдвижения некоей общей, планетарной повестки. Такая повестка сохраняет свое значение в условиях климатического кризиса, исчерпания ресурсов планеты, неконтролируемых миграционных потоков и неравномерного роста народонаселения в разных регионах мира. Однако, сегодня на первый план политики выходят такие вопросы, на которые каждая цивилизация может дать только свой особый ответ, соотносимый с ее историческим опытом и культурной традицией. Мы предполагаем, что всю совокупность таких вопросов можно очень условно разделить на три сегмента.
Первый из них — это весь комплекс сюжетов, связанных с проблемами семейной морали, роли религии в обществе и, соответственно, эмансипацией видов поведения и социальных практик, табуируемых в традиционной культуре. В определенном смысле это все тот же вызов секуляризации — процесса, который неуклонно и последовательно набирает силу в западных странах и который приводит к кризису института нуклеарной семьи. Очевидно, что те ответы на эти вопросы, которые предлагает человечеству «коллективный Запад», прежде всего, господствующие в нем его левые и либеральные круги, а также отдельные страны Латинской Америки, не может быть принят большинством других цивилизационных миров, сопротивляющихся разрушению традиционной семейной морали.
Второй комплекс вопросов связан с использованием и продвижением темы искусственного интеллекта. Бывший госсекретарь США и знаменитый историк дипломатии Генри Киссинджер уже забил тревогу по поводу неконтролируемого развития искусственного интеллекта, который в ближайшее время превзойдет интеллект человека и сможет самостоятельно принимать решения, затрагивающие в том числе интересы людей. Очевидно, что ответы различных цивилизаций на вызов искусственного интеллекта тоже будут разными — сегодня это одна из тем, которая стоит на повестке дня в американо-китайских отношениях и нельзя исключить, что Запад, Китай, Россия и, возможно, Индия выработают различные национальные подходы к развитию технологий, связанных с искусственным интеллектом.
Третий комплекс явно актуальных проблем связан с перспективами развития медицины и, в том числе, уже явно стоящей перед человеком вполне реальной перспективой обретения долголетия, или же продления жизни на неопределенное долгое время. Сюда же следует отнести все сюжеты, связанные с крионикой, созданием искусственных органов и в целом, и со всем набором сюжетов, которые обычно проходят под эгидой так называемого трансгуманизма.
Во всех этих случаях ответы на эти кардинальные вопросы человеческого развития будут носить, или, точнее, уже носят именно цивилизационный характер, в том смысле, причем в двойном смысле этого слова, что выбор того или иного направления развития будут обусловлен цивилизационным наследием страны и, с другой стороны, будет иметь значение для той или иной цивилизации, каждая из которых — в зависимости от решения этих проблем — пойдет своим особым путем.
К этим трем сегментам цивилизационных вопросов следует добавить еще один — вопрос о будущем постиндустриального общества, или же в языке русского ученого В.И. Вернадского — «ноосферы», то есть того общества, в котором значительная часть людей будет вовлечена тем или иным способом в научное познание и в котором наука окажется главным фактором социального и политического развития. Мы видим, что Запад в 1970-80-е годы сознательно отказался идти этим путем, сделав ставку на использование невозобновляемых ресурсов и финансовые манипуляции. Сегодня заявку на постиндустриальное лидерство подал Китай и, возможно, что эта заявка будет подкреплена реальными достижениями и прорывами в этой отрасли. Как бы то ни было, Россия нужна своя, идеологически и культурно мотивированная, политика цивилизационного развития, то есть самостоятельный ответ на весь этот комплекс вопросов, который на самом деле и определил выход человечества к новой фазе развития с множеством центров социально-гуманитарной эволюции.
***
Как обеспечить цивилизационному развитию России «устойчивость»? Вероятно, нужно придать движению в будущее нашей страны органичный сбалансированный характер, что потребует учета различных социальных реалий и обхода некоторых возможных крайностей, опасных для стабильности всей цивилизационной системы нашей страны.
Прежде всего, нужно обеспечить политическую сбалансированность развития. Это требует от России отказа от позиционирования себя либо в качестве члена «глобального Севера», либо в качестве члена некоей противостоящей ему «оси», включающей в себя все протестные силы «глобального Юга». Россия никогда не будет принята «коллективным Западом», или «глобальным Севером» в свои ряды в качестве полноценного члена, в лучшем случае она может войти в некую антикитайскую или антииранскую коалицию в качестве вспомогательной силы, силового инструмента для решения чужих задач (ровно в такой роли Россия оказалась в начале XX века в рядах Антанты). С другой стороны, имея в составе своего населения многомиллионную мусульманскую диаспору, состоящую отчасти из граждан нашей страны, а отчасти из мигрантов, Россия не может ни жестко оппонировать «глобальному Югу», ни бескомпромиссно присоединяться к его последовательным сторонникам. Следует помнить, что в недавнем прошлом Россия вела отчаянную борьбу с радикальным исламизмом, и нет никакой гарантии того, что с подъемом и сплочением «глобального Юга» эти течения вновь не поднимут голову и не будут угрожать безопасности России. Безопасность и благополучие России как государства-цивилизации зависит во многом от обеспечения ее стратегической равноудаленности от цивилизационных центров Запада и Востока, конкурирующих миров «глобального Севера» и «глобального Юга».
Россия должна также найти возможность обеспечения сбалансированной экономической политики, которая могла бы одновременно совместить приоритеты финансовой стабилизации и качественного экономического роста. В настоящий момент имеется ситуативно оправданный перекос в сторону первого приоритета, что обусловлено в том числе императивами времени участившихся военных конфликтов. Между тем, необходимо найти возможности, не нарушая достигнутой финансовой стабильности, обнаружить стимулы развития отечественного товаропроизводства, в том числе и в тех отраслях, которые ориентированы на интересы рядового потребителя. К этим приоритетам следует добавить и критерий социальной справедливости, обеспечения правом на достойное существование те нуждающиеся слои населения, которые не по своей воле не смогли вписаться в реалии сегодняшней экономики. Разумеется, к этому следует добавить и экологические стандарты, соблюдение которых нужно для сбережения отечественной природы.
Особо следует отметить культурную сбалансированность цивилизационного развития. Вне всякого сомнения, жизнь культуры неотделима от влияний извне, подобного рода культурные воздействия иных цивилизационных миров на нашу цивилизацию, сопротивление этим влияниям, желание найти некий органический синтез между родным и вселенским и составляет духовную жизнь любой цивилизации. В этой ситуации нужно пытаться искать формы творческого взаимопроникновения иных культурных влияний и верности своим национальным и цивилизационным истокам. Все успехи русской культуры, от русского романа до русского символизма, от русского балета до русского рока, были обусловлены творческим сплавом заимствованных западных форм и национального духовного содержания. Если Россия сможет и в XXI веке найти подобного рода творческий сплав своего и иного, она сможет выработать и укрепить свой цивилизационный стиль, привлекательный для других народов.
Что можно сказать об императиве развития в целом? Развитие в XXI веке во многом означает быть центром неких особых социальных, культурных и технологических инноваций. Политический суверенитет является лишь предпосылкой подобного рода развития, сам по себе принцип суверенитета не может подменить принцип имманентного совершенствования, то есть производства и распространения инновации в науке, технологии, культуре и социальной жизни. Эти инновации в свою очередь не могут сводиться лишь к запретительным мерам, они связаны с производством новых феноменов и артефактов, которые могут претендовать на универсальный характер. России в прошлом удавалось быть генератором подобных социальных инноваций: на территории Российской империи женщинам впервые было предоставлено избирательное право, и именно Россия первой в 1917 году устранила все виды дискриминации по этническому и религиозному принципу. В принципе, если Россия сможет обеспечить своему цивилизационному пути необходимую устойчивость, она рано или поздно окажется способной создавать новые образцы технологий, самостоятельно продвигаться по пути науки, развивать новые направления художественного творчества, и, таким образом, конкурировать с другими цивилизациями не только во внешней политике, но и в сфере мягкой силы.
***
В своей внешней политике России следует руководствоваться принципом кругов идентичности, примерно тем же, из которого исходят Соединенные Штаты при нынешней администрации. Нынешний президент Дж. Байден пришел к власти с планом укрепления транс-атлантических связей, которым, по его мнению, был нанесен серьезный урон в период президентства его предшественника, Дональда Трампа. В определенном смысле Байдену удалось добиться значительного улучшения и укрепления американо-германских, американо-французских и американо-южно-корейских отношений: фактически усилиями его и его команды оказался сколочен американо-центричный блок. Это привело к осложнению отношений стран «коллективного Запада» с «глобальным Югом», но эту проблему он, вероятно, оставил своим преемникам. Самый главный принцип, которым руководствовалась нынешняя администрация, в принципе, себя оправдал — сплочение «своих» важнее партнерства с «чужими». Этот опыт следует усвоить и России.
Нашей стране также требуется выстроить аналогичную цивилизационно-ориентированную политику, положив в ее центр создание особого российско-центричного союза, способного проводить самостоятельную политику, независимую от других полюсов евразийского концерта цивилизаций. После стабилизации ситуации на наших западных границах — завершения конфликта на Украине, обеспечения гарантий безопасности Приднестровья, у России возникнет необходимость укрепления межгосударственных союзов — того, что соединяет Россию с «русским миром».
Приоритетная задача внешней политики России в контексте парадигмы «устойчивого цивилизационного развития» — это гармонизация правового пространства евразийского региона, что могло бы включать в себя обеспечение его безопасности и легитимности власти стран этого региона (недопущение «цветных революций» по украинскому образцу). Особая роль здесь принадлежит ОДКБ. Вероятно, следует поставить вопрос о евразийских Хельсинки, то есть об основополагающем правовом акте, подобном Заключительному акту Хельсинкского соглашения 1975 года. Синергетическое взаимодействие с другими евразийскими государствами-цивилизациями и народами в рамках ШОС и иных объединений будет плодотворным и взаимовыгодным, если Россия сможет действовать не как уязвимый партнер, а как полноценный цивилизационный лидер, строящий и поддерживающий в рамках Хартлэнда Евразии и примыкающих к нему территорий россиецентричный миропорядок, не позволяющий ввергать его участников в состояние «управляемого хаоса».
Два последних круга идентичности России — это Большая Евразия, в плане безопасности замыкающаяся на ШОС, и «коллективный Восток», получивший свое институциональное воплощение в виде экономического объединения БРИКС. Безусловно, Россия сейчас очень заинтересована в торговых контактах со странами БРИКС и она также заинтересована в укреплении ШОС, однако следует исходить из того, что «дальние» (или более широкие) круги идентичности не должны подавлять «ближние», которые должны иметь свою собственную логику развития. Вне всякого сомнения, существует и такой круг идентичности, который объединит Россию со странами «коллективного Запада» и с Евро-Атлантикой в целом, однако в настоящий момент этот круг является наиболее широким и, соответственно, наименее близким России. И так же как с партнерами по ШОС было бы правильно взаимодействовать с позиции цивилизационного лидерства в «ближнем» объединении, в свою очередь, с западными странами — вступать в диалог, имея за собой коллективную позицию Большой Евразии и «глобального Юга»: этот подход Россия, надо признать, довольно успешно применяет в своей дипломатии в период очередного обострения ближневосточного конфликта.
Но, разумеется, Россия сможет обеспечить устойчивость своего цивилизационного развития, если она сможет зафиксировать свои рубежи на Западе, проводить в отношении Европы максимально консервативную политику, не рассчитывая на интеграцию с Западом в рамках «глобального Севера», на имперское «похищение Европы», или же на маловероятный в ближайшем будущем раскол Европы. Наши приоритеты здесь — это интеграция Крыма, Донбасса, новых территорий, частичное восстановление торгово-экономических отношений с отдельными европейскими странами, готовыми выйти из санкционной войны с Россией. Все мечты о едином пространстве с Европой следует оставить до лучших времен, которые, будем верить, настанут.
