Российская Федерация, исторический правопреемник Российской империи и Советского Союза — поистине уникальное государство, подобного которому нет на современной политической карте мира.
Эта уникальность прежде всего в том, что наша страна объединяет в себе народы, придерживающиеся культурных традиций сразу нескольких великих мировых цивилизаций — западноевропейской, восточно-христианской, исламской, китайско-тибетской и индо-буддийской.

Предвижу возражение, что смешение культур и традиций наблюдается, например, в США или Великобритании, в других западных странах, что Европейский Союз уже объединяет в себе представителей нескольких цивилизаций.

Принципиальное отличие Российской Федерации от разного рода постколониальных государств (Великобритании, Франции, Голландии, Испании, Португалии и т. д.) или государств, формировавшихся на основе политического и социального союза диаспор (например, США и Канада), в том, что народы нашей страны являются коренными, испокон веков живущими на своей земле.

Их исконные территории разным образом и в разные эпохи (где­то мирно, где­то насильственно) включались в историческое пространство Российского государства. А вместе с народами и территориями в политическое и культурное пространство России приходили самые разные, порой непримиримо конфликтовавшие между собой, порой мирно и плодотворно соседствовавшие цивилизационные и культурные традиции.

Примирить и объединить их всех смогла только политическая система Российского государства имперского периода.

Несомненно, тенденции развития Евросоюза, особенно с возможным включением в его состав Боснии и Герцеговины, Албании и Турции, в будущем сделают его многоцивилизационным политическим пространством.

Но даже Евросоюз никогда не будет страной, подобной Российской Федерации, всегда оставаясь надгосударственной структурой.

В то время как Российская Федерация была, есть и будет, если мы, конечно, найдем решение острейших и описанных ниже проблем, государством с единым основным законом (Конституцией), единым политическим центром и единой политической системой, обеспечивающей как внешний и внутренний суверенитет страны, так и ее поступательное развитие.

Наши исторические задачи

Историческая задача, стоящая перед нашим, преодолевшим советские соблазны социальной утопии и научившимся мыслить о развитии России в сложнейших категориях культуры и цивилизации поколением патриотов, впрочем, не заключается в том, чтобы обеспечить государственную целостность и прочие аспекты суверенитета своей родины.

С этим неплохо справляется существующая политическая и административная система.
Наша основная историческая задача гораздо сложнее и масштабнее. Возможно, кому-¬то она покажется утопической. Но, по крайней мере, она не основана на умозрительных клише вроде теории противостояния классов или рас, в которые пытались весь ХХ век втиснуть человечество.

Для тех, кто верит в свою страну, в ее уникальность, кто готов принимать эту уникальность как данность и защищать ее от растворения в иных культурных и цивилизационных традициях, наша историческая задача видится, безусловно, единственно возможным, российским путем развития страны и общества, основанным на ясном видении ее культурного многообразного богатства и осмыслении трагического опыта ХХ века в его политическом и экзистенциальном измерениях.

Эта задача (страшно сказать!) — строительства или проявления (как скрыто присущего) на территории Российской Федерации особой российской цивилизации, принципиально отличающейся от иных типов цивилизаций, существующих и конфликтующих сегодня в мире.

Это задача формирования на территории Российской Федерации некоего уникального мультикультурного пространства, которое бы осознавало себя единым целым, единой Россией.

Это задача продумывания и воплощения такой уникальной политической и социальной системы отношений в нашем многонациональном государстве, которая бы, с одной стороны, учитывала все многообразие («цветущую сложность») российской цивилизации, а с другой — не копировала бы подобные системы иных цивилизаций.

Скажу сразу, что последнее — принципиально. Я уверен, что, например, попытка применения на российской практике социальных и политических норм западноевропейской секулярной цивилизации безвозвратно уничтожит уникальность России, приведет к ее раздроблению
и конечному растворению в западноевропейской цивилизации.

Подобная угроза скрыта и в иных, предлагаемых России цивилизационных проектах, благо всегда находятся желающие втиснуть Россию в ту или иную импортную политическую (а по сути, цивилизационную, меняющую внутреннюю природу России) схему.

Приятие или неприятие иноцивилизационных моделей для России — не просто культурная, но принципиальная политическая позиция, которую необходимо ясно и последовательно формулировать и воплощать в конкретных делах.

Наша гипотеза о цивилизациях

Итак, назовем (в проектном залоге!) мультикультурное простран¬ство Российской Федерации — «российской цивилизацией» и предположим, что именно и только оно позволит России продолжать историческое бытие, несмотря на возможные кризисы государственного управления и политического смыслополагания, подобные кризисам, приведшим к событиям 1917 или 1991 годов.

Определившись с главной задачей, попробуем вкратце, насколько позволяют рамки небольшой статьи, описать условия реализации проекта строительства российской цивилизации, а также политические, культурные и, возможно, этические (если уж речь идет о цивилизации!) границы, за которые мы не имеем права выходить при оформлении и воплощении проекта «российская цивилизация».

Наша главная гипотеза, которую мы собираемся реализовать в рамках цивилизационного российского проекта — в том, что единственно возможной основой для строительства российской цивилизации является русская культура.

Это высказывание носит отнюдь не дидактический характер. Возможно, кому¬то покажется, что речь идет о вещах очевидных, не нуждающихся ни в подробном обсуждении, ни в специальной системе доказательств.

Вопрос в том, что мы подразумеваем под понятием «русская культура» и что мы подразумеваем под термином «цивлизация».

Начнем с цивилизации. Сразу оговоримся, что однозначного научного определения, что такое цивилизация, не существует. Но есть ряд распространенных подходов к пониманию цивилизации.
Этот термин возник во французской мысли самой пошлой в политическом и культурном смысле эпохи — энциклопедизма и Просвещения. Под цивилизацией господа, упразднявшие Бога и заменявшие его культом Разума, полагали общество, «основанное на идеалах справедливости и разума».

Таким образом, «цивилизацией» становилась сначала кровавая якобинская Франция, потом Соединенные Штаты Америки (в которых отцы¬основатели, проповедовавшие идеалы гуманизма, одновременно числились крупными рабовладельцами), а потом, по мере шествия буржуазных революций, уничтожавших монархии и империи, и колониальных захватов, порабощавших народы, и подвластные Западу территории.

Руководствуясь идеалами цивилизации, императрица Екатерина, переписывавшаяся с Дидро и Вольтером, превратила в крепостных скотов миллионы свободных русских, татарских, башкирских, украинских и белорусских людей.

Нас, конечно, подобное понимание цивилизации не устроит, поскольку все мы жили в «самом справедливом и разумном» обществе на Земле, построенном на костях миллионов крестьян и иных мучеников социализма.

Прямым наследником подобного понимания цивилизации является современная западноевропейская цивилизация и ее североамериканский протестантский конкурент. Разница между ними в том, что Европа безбожна, а США фанатично религиозны.

Ощущение же собственной избранности и мессианского патернализма по отношению к остальному «нецивилизованному» человечеству есть у тех и у других.

Есть немало более интересных и глубоких толкований того, что такое цивилизация.
Можно вспомнить Данилевского и Тойнби, полагавших цивилизациями замкнутые общественные организмы, во взаимодействии и внутренней судьбе которых и развивается мировая история.
Можно упомянуть и Шпенглера, полагавшего цивилизацией завершающую фазу упадка некогда целостной и органичной культуры.

Но для нас, ищущих взаимоотношение между культурой (тем более, русской культурой!) и цивилизацией, особенно значимым является определение цивилизации как культурного сообщества, дающего, в целом, общий ответ на вопрос о взаимоотношении духа и материи и места и роли человека в этой системе взаимоотношений.

Шесть типов цивилизаций

Я, конечно, привожу тезис о взаимоотношении духа и материи как своего рода условность. Но он позволяет систематизировать весьма сложные и неоднозначные феномены.

Например, западноевропейская цивилизация, находящаяся в стадии бурного и агрессивного развития (т. н. глобализация — не что иное, как инструмент ее распространения по миру), отвечает на этот вопрос однозначно — материальное преобладает над духовным. Религия, с их точки зрения, — культурный феномен, а человек — феномен биопсихический.

Тотальной антитезой ей является индо¬буддийская цивилизация, признающая полный приоритет духовного над материальным, в реальность которого не очень­то рекомендует верить. Мир — иллюзия, майя, сансара, человек — психический феномен, испытывающий страдание в отделенности от духовного единства. Роль религии даже не обсуждается — вне ее просто нет реального знания.

Цивилизация китайско¬тибетская также полагает, что дух преобладает над материей, но признает реальность материального мира. Человек — психосоциальное духовное существо, главной задачей которого является достижение гармонии с циклическим Космосом ради всеобщего блага (конфуцианство).

Западно-христианская цивилизация практически вытеснена из современной Европы и оттеснена на территорию обеих Америк и во многом в Африку. Она, естественно, признает примат духа над материей, полагает человека ищущим возврат в царство духовной истины и гармонии (Царство Божие) и полагает, что вне христианской Церкви это невозможно.

Восточно­христианская цивилизация переживает период чудовищного упадка как единое целое. Она пожирается конкурирующими цивилизационными проектами. Прежде всего потому, что, в целом являясь «сестрой» западно­христианской цивилизации, она связывает свою реальность с наличием государства, Империи, наследницы Рима. Крушение этой надежды неизбежно приводит восточно¬христианскую цивилизацию к деградации или к т. н. «унии» — слиянию с западно­христианской цивилизацией.

Есть еще исламская цивилизация, также признающая примат духовного над материальным, но полагающая, что все материальное должно быть подчинено человеку, постольку поскольку он следует «призыву Бога».

Надо отметить, что все цивилизации, являясь в целом «духовными», испытывают страшное давление западноевропейской цивилизации. Тезис о диалоге цивилизаций в своем последовательном развитии приводит к необходимости принятия для его описания «научного» языка западноевропейской цивилизации, обеспечивая ей, таким образом, тотальное преимущество.

Примерно в этом мировом цивилизационном пространстве мы и собираемся строить «российскую цивилизацию». Альтернатива только одна — присоединиться к любому из существующих проектов, что, как я уже сказал, приведет к исчезновению России как уникального исторического явления.

Рассмотрим теперь варианты русского культурного проекта, который может быть предложен как основа российской цивилизации.

Русский национальный проект

Первый заключается в том, что под русской культурой понимают культуру русского народа как такового со всеми его мифами, поэтикой и т. д.

Я утверждаю, что никакая национальная культура (в том числе и русская национальная культура) принципиально не является основой для цивилизации. Она есть культура идентичности, подтверждения как факта исторического бытия сообщества людей, объединенного, в данном случае, по национальному признаку.

Точно так же культурой идентичности может быть религиозная культура, и история знает подобные примеры. Но массовые идентичности и процессы их формирования и развития — тема явно другого исследования.

Национальная или религиозная культура может быть основой для существования общности в рамках государства — национального или теократического.

Но подобное понимание русской культуры делает невозможным рассмотрение ее в качестве основы для российской цивилизации. Потому что непонятно, каким образом русская национальная культура должна стать приоритетной для бурята, чеченца, поляка или украинца?

Народы нашей страны дорожат своими уникальными национальными культурами в той же мере (а может быть, и в большей), что и русские. И навязывание им русской национальной культуры в качестве основной неизбежно вызовет подозрение в попытках ассимиляции и может привести к развалу страны.

По сути дела, русский национализм, продвигающий в политическое пространство России понятие русской национальной культуры, ничуть не менее, а может быть, даже и более, обременен сепаратизмом и опасен для целостности России, нежели иные формы сепаратизма.

Моя принципиальная позиция: к политическим движениям, эксплуатирующим демагогические призывы русского национализма под лозунгом «Россия — русское государство», надо относиться с не меньшей ясностью и твердостью, нежели к печально известным сепаратистским движениям недавнего прошлого, разгромленным с огромными потерями и невероятными усилиями.

Русский православный

В последнее время общим местом стало упоминание о православной основе русской культуры. И с этим трудно не согласиться.

Безусловно, Православие сыграло решающую роль в формировании этических и моральных принципов русского менталитета.

Но подчеркнем, что не только русского, но и украинского, белорусского, грузинского, осетинского, греческого, сербского, болгарского, македонского, палестинского, сирийского, ливанского, коптско-египетского и ряда других национальных менталитетов.

Православие как фундаментальная основа восточно-христианской цивилизации, к сожалению, сдающей исторические позиции и все больше растворяющейся в цивилизации западноевропейской, есть величайшее достояние тех народов, которые сформировались под его влиянием.

Православная Церковь народов, некогда принадлежавщих к восточно¬христианской цивилизации, сформировавшейся, безусловно, под византийским культурным и цивилизационным влиянием, в труднейшие периоды их истории выполняла роль хранителя ценностной системы
и исторического бытия этих народов.

Но будем откровенны: исторические попытки Российской империи взять на себя роль лидера и хранителя восточно-христианской цивилизации, выражавшиеся, в частности, в печально известной «балканской политике», обернулись тяжелым историческим поражением.

Они привели к постоянной политической нестабильности в неправославных регионах страны, которую приходилось подавлять в том числе и военными методами, а также к острому конфликту Российской империи с Османской империей и ее западными союзниками.

Своего рода катастрофическим апофеозом всей этой восточно¬христианской православной политики явилась Крымская война и формирование широкого антироссийского военного блока.

Отсутствие видения цивилизационных границ, втягивание в конкуренцию за невнятное историческое наследие, приватизировавшееся бурно развивавшимися национальными движениями (что было явным признаком оформлявшейся тогда, в XIX веке, секулярной западноевропейской цивилизации), привело к усилению конфронтационных тенденций как вовне, так и внутри Российской империи.

Сегодня у ряда выдающихся русских православных патриотических мыслителей (первым из которых я назову митрополита Смоленского и Калининградского Кирилла) существует явная тенденция к соединению воедино понятий «русский» и «православный», к приданию Русской Православной Церкви особой миссии по строительству русской цивилизации.

Я не верю, что политический деятель такого масштаба, как Владыка Кирилл, не знает о существовании неправославных русских и нерусских православных.

И уж тем более о том, что в составе Российской Федерации есть такие регионы, как Дагестан и Чечня, в которых, по разным причинам, православные находятся на положении цивилизационного меньшинства.
Значит, объяснение одно — он просто не видит иной силы, кроме Русской Православной Церкви и оформляющегося вокруг нее политического пространства, способной взять на себя ответственность за будущность России.

Признаемся, что во многом это справедливо. И именно это признание и вынуждает нас к размышлениям о русской культуре и российской цивилизации.

Из тезиса о православной основе российской цивилизации вывод один — неизбежное следование путями строительства в России восточно¬христианской цивилизации, по сути своей не русской, но византийской, и попытки адаптации этой самой восточно¬христианской цивилизации к политическим и культурным реалиям современной России.

Боюсь, что на этом пути у российской цивилизации нет будущего.

Прежде всего, потому, что никакими рассуждениями о «государ­ствообразующей роли Православия» или «исконной терпимости православной культуры» не удастся решить проблему многокультурности Российской Федерации.

Александр Солженицын в свое время, обсуждая будущее СССР после его распада, предложил отделить исламские (среднеазиатские и некоторые закавказские, северокавказские) регионы от т. н. «христианских». Знаю, что с этим солидарны и многие сторонники православного пути.
Но, при всем уважении и, не скрою, личной симпатии к этому направлению политической мысли, я полагаю, что в этом заключена смертельная для России и будущего российской цивилизации тенденция, которую огромной кровью удалось остановить в Чечне. Это снятие исторической ответственности за те народы, которые доверились России, ее культуре и политической системе.

Это слабость, а слабых, как нам напомнил в «бесланской речи» Владимир Путин, бьют.

Русский. И это многое объясняет

Проблематика русской культуры настолько сложна и многогранна, что описать ее в нескольких абзацах кажется задачей почти нереальной.

Тем не менее, дерзну высказать предположение, что русский подход к описанию соотношения духа и материи и места человека в этой системе уникален и вполне способен лечь в основу оригинальной цивилизационной метафизической системы.

Он, безусловно, отталкивался от системы православной аскетики, но как оригинальный культурный и во многом цивилизационный подход был сформулирован в ХIХ веке и начале ХХ века.

И здесь, конечно, как фундаментальные культурные столпы, сформулировавшие оригинальную «русскую проблематику», выделяются такие мыслители, как Достоевский, Толстой, Пушкин. Вслед за ними мы можем назвать огромное количество ярких имен — как русских, так и нерусских, которые развили и дополнили принципы особого русского подхода к реальности.

Шестов назвал этот подход «апофеозом беспочвенности». Сам Достоевский определял русское как «всечеловеческое». Мы же признаемся себе, что в «русском» подходе к реальности есть нечто иррациональное, поразительное и притягательное для представителей иных цивилизационных традиций.

А это уже само по себе признак наличия особого цивилизационного подхода к решению «главного вопроса» о духе и материи.

Этот подход заключается, в общих чертах:

– в признании как духовного, так и материального начала мира;
– в особом отношении к таким важнейшим этическим понятиям как «свобода», «правда», «справедливость»;
– в особо пристальном, без впадания в присущий западноевропейской цивилизации по сути материалистический психологизм, внимании к экзистенциальному миру человека — ощущению греха, святости, зла, добра;
– признанию за человеком такой особой свободы воли, которая позволяет ему в равной степени быть склонным ко злу и к добру, и принятии такой ответственности за эту свободу воли, которую никто, кроме самого человека русской культуры, и нести не сможет;
– терпимость и принятие инокультурных традиций, кажущихся только фоном или инструментом для воплощения и проявления человеческого. Согласитесь, что никакие иные культуры не описали с такой любовью и уважением Казбича и Хаджи-Мурата так, как это сделано в русской культуре. Даже Киплинг, наиболее внимательный из многих, — всего лишь порабощающий солдат.

Русские, понимая важность и необходимость порой войны, остро интересуются своими врагами, относясь к ним скорее с братской симпатией, нежели с ветхозаветной ненавистью. Эти подходы — нерусские, чужие, в полной мере проявившиеся, например, в антинемецкой пропаганде в годы Великой Отечественной войны (агитки Эренбурга, которые даже Сталин вынужден был остановить).

Непросто писать и говорить об этом — русская культура рождена в великих сомнениях о справедливости мироустройства, выкована в горниле Великой Смуты, а закалена в крови русского ХХ века.

Именно такие качества русской культуры и России, как готовность к самопожертвованию, бескорыстной дружбе и неприятие денег как эквивалента жизни (но признание за ними права быть ресурсом развития жизни), воплотившиеся в искренне и бескорыстно принявшем советский эксперимент (хотя и жестоко потом обманувшемся) народе, а вовсе не социалистические заблуждения Маркса, Каутского и Троцкого, поставили ее в центр мировой истории в ХХ веке.

Мы ошиблись в методе воплощения русской культуры в россий¬скую цивилизацию (социалистическое уничтожение человеческого почти уничтожило и русское), но не ошиблись в понимании необходимости такого воплощения.

Без него нет России как субъекта мировой истории, нет российской цивилизации, сформировать которую способна только русская культура во всей сложности и полноте ее бого¬ и человекоискательской проблематики.

Таковы, как мне представляются, вкратце, тезисы, необходимые для понимания подходов к строительству российской цивилизации на основе русской культуры.